Выбирая актеров, я устроил пробы. Приходило немало народу. Труднее всего было найти Нину Заречную.

Пришла Изабель Юппер, звезда. Пробоваться не хоте­ла, но сказала:

- Мне это интересно.

- Надо репетировать, - сказал я. - Почитайте.

- Зачем? Я думаю, что сыграю.

244

Приехала из Германии замечательная актриса Барбара Сукова. Она снималась в картинах у Маргарет фон Тротты и Фассбиндера.

Пришла девочка, Жюльетт Бинош. Только что снялась в американском фильме - «Невыразимая легкость бытия» Филипа Кауфмана по Милану Кундере. Снималась в карти­не у Лео Карракса. У нее было фарфоровое лицо, с замеча­тельной нежной белой кожей, вишневыми губами, малень­кая, хрупкая, очень гибкая. Потом, в постели, она мне напо­минала прыгучую мартышку... Ну вот, проговорился...

- Почитайте, - сказал я.

Она стала читать монолог. Неплохо. Но я пока еще не был уверен.

- Вы еще придете?

- Приду.

- Приходите.

Пришла. Стала читать монолог.

Неплохо. Но пока не убежден. Надо дальше искать.

- Еще раз придете?

- Приду.

Еще раз пришла. Снова читает. Еще приходят какие-то молодые актрисы. Мы все еще ищем. Опять пришла Бинош. Опять почитала.

- Еще раз придете?

- Приду.

Она читала мне пять раз и готова была прийти еще. Мне уже стало неудобно ее не пригласить. Ее настойчивость ста­ла мне интересна.

Я получил от нее письмо, в стихах, где я был изображен в виде не то льва, не то тигра. Стихи очень красивые, на французском, половину я не понял. Но конец был такой: «Я хочу играть». И к этому еще рисунок. Очень красивое письмо. Пригласил ее пить кофе. Разговорились.

По профессии она художник. Отец - скульптор.

В «Невыразимой легкости бытия» она снималась с Дэ­ниелом Дэн-Льюисом, жила она в это время с культовым

245

уже режиссером французского кино Лео Карраксом. Дэни­ел Дэн-Льюис в нее влюбился, хотел убить Карракса - сто­ял с ножом у его дверей.

Мы репетировали в пригороде Парижа. Жюльетт неиз­менно оставалась до самого конца репетиции, ей всегда не хватало сделанного, мучила всех. Потом она попросила себе для репетиций учителя по движению и ежедневно до ре­петиции еще и работала с ним.

Я пригласил ее на спектакль - «Метаморфозы» Кафки, играл Роман Поланский. Сидя с ней в ложе, испытывал только одно желание - дотронуться до ее шеи. Я это сде­лал, она мою руку не убрала. Она принадлежала другому человеку, жила с ним, это был режиссер, сделавший ее ка­рьеру. Я знал, что за ней ухаживал Дэниел Дэн-Льюис, не исключаю, что и с ним у нее был роман. Помню, мы с ней ехали в лифте, меня буквально пронзила боль - так быва­ет, когда влюблен. Очевидно, у меня было несчастное лицо, потому что Жюльетт посмотрела на меня и спросила:

- Что с тобой?

Я как-то отговорился. И не поцеловал ее, хотя мне до боли хотелось ее поцеловать.

Потом последовал долгий процесс приставаний, типич­но русский. Русские мужчины приставучи, как банный лист. Отношу это даже к себе, хоть я и лев. У нас никакого чув­ства дистанции и никакой гордости, в отличие от немцев или англичан. Те корректны: если женщина дает знать, что не хочет этого, тем, как правило, все и кончается.