- Яблоко.

- А еще что?

- Больше ничего.

- Так. Но если посмотреть в микроскоп, будет видно очень много микробов. Понимаешь? Они друг друга едят. Они знают о существовании друг друга, но не зна­ют о твоем существовании, так же как и ты не знаешь о них. Ну может, и знаешь, но на тебя это никак не влия­ет. Если ты их съешь, они не узнают о том, что ты их съел, они узнают только о том, что оказались в другой флоре, к которой надо приспособляться. Это что, реа-

202

лизм? Или сюрреализм? Что мы видим? Что знаем и представляем? Все - в поведении. В живописи сюрреа­лизм начинается там, где художник изменяет реаль­ность. А кино не изменяет, оно отражает реальность, но отражать ее нужно сюрреалистично.

- Как?

- В поведении.

- У Феллини люди очень часто ведут себя сюрреалис­тично, - говорю я. - Помните того человека в новелле «Бокаччио», который все время дергает себя за ухо?

- Не помню. Не видел, - говорит он, заметно посмурнев. Ему интересно говорить только о себе.

Я начинаю рассказывать о своей любви к Феллини.

- Помните «8 1/2»? Какой там поразительный кусок, когда герой стреляется под столом! Смотрит в зеркало, залезает под стол и стреляется. Это же полнейшее выра­жение подсознания!

- Нет, не видел, - мрачно повторяет Бюнюэль.

Я рассказываю ему этот кусок. Говорю о потрясшем меня финале с цирковыми оркестрантами, выходящи­ми все в белом.

- Ничего подобного, - поправляет Бюнюэль (к этому моменту мы выпили еще), - они в цирковых костюмах.

- Так вы ж не видели! - ловлю его на том, что он про­болтался. Выходит, все-таки видел.

- Куски какие-то, кажется, видел, - заминает он ще­котливый вопрос.

Я вел с ним студенческий разговор, был похож на те­ленка, резвящегося вокруг матерого буйвола. К этому времени у Бюнюэля уже открылось второе дыхание, он снял «Скромное очарование буржуазии».

...Он наливает еще по полстакана:

- Идем!

Заходим в спальню. Смятая кровать, на ней - старый халат, никакой мебели, на стене - огромный Миро. Та­кая картина стоит миллиона два долларов. С Миро они

203

дружили. Кажется, на картине была даже дарственная надпись.

- Вот мой любимый художник. Когда мне хочется прогуляться, я беру бутылку виски или водки, сажусь вот на этот диван и смотрю вот на эту картину.

Только спустя время я понял, что он имел в виду. Но в память врезалось: продавленный диванчик, смятая пижама, кровать и над ней - огромный прекрасный Миро. Вот они какие, прогулки сюрреалиста - бесконеч­ные путешествия в мире нерасшифровываемых обра­зов, ошеломляющего цвета, пятен и красок.

Мне давно уже надо ехать. Внизу ждало такси. От ста­кана водки голова была тяжелой. На самолет «Аэрофло­та» я успел.

БРУК

Питер Брук вошел в мою жизнь, когда я прочитал его книгу «Пустое пространство». На нее я ссылался по лю­бому возможному поводу. Она поражала спокойствием, полной открытостью, мужеством говорить без забрала. Очень хотелось увидеть этого человека.