258



дневную и ночную
сцены у алтаря. Последняя, за-

ключительная, всеобъемлющая
драма: "Я не выпу-

щу твоей руки,
пока ты не благословишь меня".

"Я" входит в церковь,
запирает за собой дверь и,

трясясь в лихорадке,
проводит там ночь. Отчаян-

ная ночная тишина,
склепы, мертвецы, шорох орга-

на и крыс, запах
бренности, песочные часы, ужас,

наваливающийся именно
этой ночью. Это Гефси-

мания, распятие,
приговор. "Боже мой, Боже мой!

Для чего Ты меня оставил".


"Я" нерешительно сбрасывает
свою старую

кожу, переступает через нее, через это
серое ничто.


Христос - добрый пастырь,
которого "Я"

любить не может.
"Я" должен его ненавидеть.

"Я" разрывает старую
могилу, спускается в нее и

пробуждает Мертвого.



Драма в моем представлении разыгрывается
как средневе-

ковое действо. Все происходит у алтаря. Меняется
лишь ос-

вещение - рассвет, сумерки и т. д.

Я предпочитаю носить в себе тяжкое наследие
ко-

смического ужаса, чем склониться перед
требова-

нием Бога подчиниться и молиться. Это
конец пер-

вой части. Зато разговор с женой церковного
сто-

рожа вполне реален. Она пришла запереть
двери,

поскольку целую неделю там никого не
ждут. Хо-

дит по церкви, что-то прибирая, приводя
в поря-

док. Потом дверь церкви громко хлопает,
"Я" ос-

тается в одиночестве.


Христос - тот, кого любят превыше всего.

Нетрудно страдать, зная
свое предназначение.

Истинное страдание - зная
заповедь любви, ви-

деть, как люди обманывают любовью самих
себя и

259

друг друга.
Как они оскверняют любовь. Тяжелее

всего