Кино-документ

Эффект присутствия — 2

Кино обладает одним уникальным свойством, которое отличает его от других способов представления, предъявления изображения. Это — такое механическое воспроизведение видимого, при котором воспроизведенный образ на уровне восприятия оказывается практически неотличим от самой видимой реальности. Кинематограф как бы непосредственно апеллирует к реальности. И это принципиально отличает его от тех видов исскусств, которые были до него. В кино создается эффект непосредственного присутствия, нивелируется дистанция по отношению к изображаемому, характерная для живописи или театра. При этом не имеет значения, документальный фильм мы смотрим или художественный. Разумом мы понимаем, что видимое на экране "было когда-то", но наша чувственность утверждает, что все это происходит "здесь и сейчас". Однако это " присутствие" не носит психологический характер, поскольку достигается не через образную систему (так в других искусствах), а вопреки ей - чисто механически.

Итак, мы приходим к вопросу, который может звучать примерно так: а возможен какой-либо кинематограф, кроме документального? И здесь мы должны прислушаться к таким теоретикам как, Вертов и Пазолини, которые, при многих частных различиях, утверждают документальность как 132

некий способ восприятия реальности, заданный самим киноизображением. То есть в киноизображении есть нечто такое (настолько непосредственное), что говорит нам о реальности больше, чем наблюдение за внешним миром. Можно сказать, что благодаря кино чувственный мир, мир непосредственного восприятия, оказалось возможным мыслить как документ. И сегодня вопрос должен стоять уже совсем парадоксально (но это только на первый взгляд): а есть ли нечто документальное вне кинематографа? Можем ли мы считать что-либо документом, что не зафиксировано в фотографии или на кинопленке?

Кажется, что есть, например, документальная литература. Но та мемуаристика, которую мы часто принимаем вполне фиктивна, то есть можно сказать, что документальной литературы нет, а есть документальность как литературный прием. Если же и есть документ в литературе, то он связан с особым опытом преодоления слова, поскольку именно слово остраняет, создает дистанцию, которая сразу же подразумевает возможность мета-прочтения, возможность поэтического языка, шире — возможность искусства. Поэтому кажется естественным вывод, что документальность до кинематографа следует искать в вещах непоэтических, в текстах, которые по разным причинам не имеют читателя, которые современниками воспринимаются только как архив или даже то, что не имеет и архивной ценности. Действительно, с документами работает архивист; то, что оседает в архиве, никем не востребуется, кроме ученых; и через ученых, опосредованно, возвращается к нам в виде "научной" (исторической) истины. Вот в этом опосредовании притаилось то самое время, которое превращает любой документ в аргумент теперешней научной идеологии, сегодняшнего способа представлять реальность.