никации (и даже свой диалект), не только весь вещный мир (и даже его пустынность), но саму возможность противоречить. В этой точке ты присвоен другими, другие придают тебе смысл. Друзья и враги — и те и другие. И именно этот последний смысл убивает.

Вернемся заново к тому, как Пазолини иллюстрирует свою концепцию "языка реальности" кадрами смерти Кеннеди. Он и здесь вновь связывает кино и реальность, сопоставляя смерть и монтаж (что, собственно говоря, является лишь одной из вариаций спинозистской концепции смерти как перераспределения функций движения и покоя). Однако что же за действие совершает Кеннеди, когда в него попадает пуля? Он откидывается на сиденье. Пазолини говорит об этом действии как о поступке, но поступок этот уже не принадлежит воле президента, он принадлежит видящим. И, что характерно, именно этот "поступок" фактически является единственным фактом биографии Кеннеди. Его имманентной биографии. Множество поступков Кеннеди-политика оказываются подчиненными не просто политике, но "политике настоящего", они невычленимы из сферы политического языка, который пишет биографию политиков. Смерть Кеннеди оказывается единственным поступком, оказавшимся в сфере самой

Олег Аронсон. Метакино. © Издательство "Ад Маргинем", 2003

52

Янко Слава (Библиотека Fort/Dal || http://vanko.lib.ru

53

реальности, то есть, по Пазолини, в сфере действия, в сфере поэтической. И это произошло во многом благодаря кинематографу, проявившему себя в этот миг как мощнейшее средство биографической выразительности. Через минуту образ "смерть Кеннеди" будет принадлежать всем, он станет мифом, он будет перемонтирован многократно, он войдет во множество нарративов. Но пока все замерли в шоке — мир собран, и реальность открыта нашему восприятию, в этот момент открыта и биография Кеннеди. Однако смерть-в-действии — лишь самый сильный из образов, которыми говорит реальность, образов, составляющих имманентную биографию, образов, к которым стремился и которыми пытался фиксировать свою жизнь "кинематографически" сам Пазолини. 110

Примечания

1. Pasolini P.P. Empirismo eretico. Milano, 1991, p. 237—239. (Цит. по сб.: Пьер Паоло Пазолини: миф и сакральность техники. Москва—Милан, 1989. (Перевод исправлен)).

2. Развернутому обоснованию этого тезиса посвящены следующие книги: Zigaina G. Pasolini e la morte. Marsilio Editori, 1987; Zigaina G. Pasolini tra enigma e profezia. Marsilio Editori, 1989.

3. В.Подорога на своих лекциях, посвященных проблеме автобиографии, вводит понятие "метанойи" (обращения) как момента "начала биографируемости". С одной стороны, "метанойя" есть вариант смерти "я" в субъекте биографии. С другой стороны, такая смерть является биографическим знаком, который не должен быть закреплен за определенным биографическим фактом (в случае подобного закрепления мы имеем дело именно со смертью-остановкой, то есть с исторической биографией). Динамика " метанойи" предполагает обращенность в любом моменте жизни, такое установление различия-в-настоящем, которое не может быть преодолено никакой смертью. "Метанойя" в трактовке В. Подороги отмечает такое касание биографии, которое претерпевает становление авто-био-графией "я" в момент его утрачиваемости.