Исходя из вышесказанного и к самой Земле попытаемся подойти как к возможному первофеномену. В современном очень подвижном релятивистском мире беспрестанных изменений и становлений эта феноменальная устойчивость Земли тем не менее привлекает внимание ряда мыслителей и художников. Именно такой шаг совершает тот же Павел Флоренский в своей небольшой работе "Мнимости в геометрии". Вот ход его мысли:

"Земля покоится в пространстве — таково прямое следствие опыта Майкельсона. Косвенное следствие — это надстройка, именно утверждение, что понятие о движении — прямолинейном и равномерном — лишено какого-либо уловимого смысла. А раз так, то из-за чего же было ломать перья и гореть энтузиазмом якобы постигнутого устройства вселенной?

Но, кроме поступательного движения Земли, приходится иметь в виду еще вращательное, и тут, казалось, Коперник что-то «открыл». Этому предположению противостоит обобщенный принцип относительности, в формулировке Ленарда гласящий: "при любых движениях, все явления природы должны протекать совершенно одинаково, будет ли наблюдатель или все окружающее пространство приведено в соответствующее движение". Иначе говоря, применительно к нашему частному случаю, нет и принципиально не может быть доказательств вращения Земли, и в частности ничего не доказывает пресловутый опыт Фуко: при неподвижной Земле и вращающемся вокруг нее, как одно твердое тело, небосводе, маятник так же менял бы относительно Земли плоскость своих качаний, как и при обычном коперниковском предположении о Земном вращении и неподвижности Неба. Вообще, в Птолемеевой системе мира, с ее хрустальным небом, «твердью небесною», все явления должны происходить так же, как в системе Коперника, но с преимуществом здравого смысла и верности земле, 48

земному, подлинно достоверному опыту, с соответствием философскому разуму и, наконец, с удовлетворением геометрии. Но было бы большой ошибкой объявлять системы коперниковскую и птолемеевскую равноправными способами понимания: они таковы — только в плоскости отвлеченно-механической, но, по совокупности данных, истинной оказывается последняя, а первая — ложной"11.

В этом фрагменте фактически реабилитируется "научно не состоятельная" система мироздания Птолемея и Данте. Причем, преодолевая все уравнивающий релятивизм, Флоренский указывает на то, что у птолемеевской Земли есть всегда преимущество достоверного опыта. Позднее, на этом же примере Мераб Мамардашвили показывает то, что он называет феноменологическим сдвигом внимания, когда онтологический статус не может быть приписан никакому знанию о движении Земли. "В миллионах наших психосоматических реакций и установок, в образах-манипуляторах, в артефактически восполненных и усиленных чувственных состояниях и т. п. мы имеем устойчивое, несводимое и далее неразложимое ядро представления о неподвижной Земле (еще в древности осознаваемой как элемент-стихия) и движущегося Солнца со всей динамикой его света и радиаций. Вот в этой взаимосвязи первое и может называться феноменом"12. Человек, находящийся на земле, привязан к ней самим своим существованием, и никакие научные объяснения не могут изменить это свойство феноменальной привязанности к Земле, и практика научного объяснения не может это изменить. Земля описывается — не объясняется, а именно описывается13 — как то, что постоянно остается основанием стабильности мира.