ние блекнет. Нам остается мир, где редуцированы привычные способы видения посредством остраняющих приемов, где обыденность не требует для себя зрения, где даже слабое узнавание связывает нас единством опыта, в котором советское не только и не столько идеология, сколько материя самой жизни, уничтожаемая приемом, превращающим ее в искусство или произведение.

Нарочитость, искусственность, эксцентризм муратовской манеры как раз в том переходе от аттракциона к приему, из которого она извлекает кинематографический эффект. Но для нее это всегда, в том числе, и борьба со смертью: фильм борется со смертью тогда, когда не стремится стать искусством, когда его неспособность быть произведением оказывается открытостью всему незамечаемому, случайному, забытому, готовому исчезнуть. И только тогда открывается сфера опыта; и в этом опыте (что наглядно демонстрирует именно фильм "Познавая белый свет") "лирическое" (силы жизни) и "советское" нерасторжимо. И это неидеологическое "советское" постоянно возвращается, и оно не может быть устранено и не может быть утрачено окончательно.

Примечания

1. Шкловский В. Искусство как приём. - В кн. Шкловский В. Гамбургский счет. Статьи-Воспоминания-Эссе (1914 -1933). М: Советский писатель, 1990. С.63.

2 См. Киноведческие записки, 1992, № 13. С.160.

3 Эйхенбаум Б. Как сделана "Шинель" Гоголя. - В кн. Эйхенбаум Б. О прозе. Л: Советский писатель, 1969. С.316.

4 Там же, с.317. 217

Олег Аронсон. Метакино. © Издательство "Ад Маргинем", 2003

101

Янко Слава (Библиотека РоИУРа) || http://vanko.lib.ru

102

По ту сторону кино

"Хрусталёв, машину!" Алексея Германа и проблема "советского"

Фильм Алексея Германа "Хрусталёв, машину!" достаточно сложно рассматривать как кинематографический эксперимент. Он таковым наверняка не являлся ни в замысле его создателей, ни в восприятии зрителей, для которых эксперимент — это прежде всего инновация в области формы и языка. Однако есть место, взгляд из которого обнаруживает колоссальный экспериментальный посыл этого фильма — место советского опыта. Фактически, "Хрусталёв" экспериментален, но не в качестве открытия новых сфер кинематографической выразительности, а в способе предъявления " советского" как особого опыта существования, не переводимого напрямую ни в речевые, ни в визуальные коды. Нельзя сказать, чтобы этого не было и в предыдущих картинах Германа ("Мой друг Иван Лапшин"также вполне возможно интерпретировать подобным образом), но в "Хрусталёве" соединение советского опыта и кинематографа доведено до некоторого предела, в силу чего сама тема эксперимента становится очевидно неслучайной.

Начнем с некоторых предварительных замечаний. Прежде всего отметим, что " Хрусталев" — из тех фильмов, о которых можно сказать, что они не рассчитаны на массового зрителя. Больше того, даже будучи причисленным к авторскому кино, этот фильм остается за рамками удоволь-218