Судя по тому, какой у картины был успех, это получи­лось. «Одиссея» побила все рекорды Эн-би-си по рейтингу за последние шесть лет, получила несколько номинаций на «Эми»; я стал обладателем «Эми» за лучшую режиссуру 1997 года.

На картине я впервые работал с Сережей Козловым. Это было его операторское крещение на Западе. С тех пор он

296

пользуется большим спросом на американском телевидении, недавно снял «Мерлина», получил номинацию на «Эми».

«Одиссея» была для меня редкой ныне возможностью, во-первых, снимать классику. А во-вторых - получить на постановку тридцатипятимиллионный бюджет. На теле­видении таких денег нет. Только «Холлмарк» может это себе позволить: у фирмы права на весь мир, многие кана­лы купили фильм еще до начала съемок.

Думаю, что и в дальнейшем буду работать для телевиде­ния. Есть сюжеты, которые не вместятся во временное про­странство кинематографа или потребуют слишком боль­ших денег. Скажем, «Ад» Данте Алигьери. Или легенда о Тристане и Изольде.

ЦИРК

Режиссерское любопытство давно толкало меня вырвать­ся за рамки кино. Когда я видел какой-то хороший спек­такль или яркое зрелище, возникало детское желание де­лать то же. Видел оперный спектакль - хотел ставить опе­ру. Всегда была иллюзия: и я могу так же, а то и лучше.

Желание переступить рамки безусловности кино суще­ствовало давно. Хотелось делать какое-то иное зрелище. Первой попыткой стала опера, хотя логичнее было бы на­чать с драматического театра - он менее условен. Вторая попытка - чеховская драма. Потом снова опера. Я пока только прикоснулся к театру. Не могу считать себя теат­ральным или оперным режиссером: я еще слишком мало знаю об этом. Но от этого не менее жаден к работе.

Ставя «Евгения Онегина», я очень подружился с Сейджо Озавой. Тогда он был главным дирижером Бостонского симфонического оркестра, вместе с которым каждое лето устраивал фестивали в Инглвуде близ Бостона. Озава пред­ложил мне поставить некое действо для этого фестиваля. Я подумал о спектакле-концерте.

297

Подобные фантазии у меня были давно, еще в консерва­торские времена. Я слушал Скрябина, знал его проекты светомузыкальных композиций. В голове бродили фантасти­ческие планы: Скрябин, дымы, столбы света. Ведь к музы­кальной партитуре «Прометея» композитор написал еще и световую партитуру. Он даже придумал световой орган с зажигающимися лампочками. Конечно, в то время техника была еще слишком слаба и наивна для воплощения подоб­ных планов. Но если бы Жан-Мишелю Жарру да еще бы талант Скрябина, родилось бы поистине великое зрелище. А еще лучше, Скрябину - технологии Жан-Мишеля Жарра.

Я очень серьезно отнесся к предложению Озавы, очень вдохновился, задумал спектакль-концерт. Мы еще не зна­ли, что будем играть, - может, Скрябина, может, Вагнера, -но решили соорудить в парке гигантский экран. Для этого я пригласил своих друзей - Марка Фишера и Дэвида Брикмана, которые работали с «Роллинг Стоунз», с «U-2», с «Пинк Флойд».