Имманентная биография — это прежде всего сфера экспрессии воспоминания, то есть не внутреннее, не потаенное, но то, что непосредственно принадлежит поверхности воспоминаний как их самое внешнее, то есть место, где время обнаруживает себя как воспоминание (отношение к себе) и как миф (форма забвения, обнаруживающая отношение к себе как к другому). При этом воспоминание и миф — не члены оппозиции, они не противостоят друг другу и друг другу не противоречат. Они формируют границу, линию внешнего, которая организует биографию как протяженность особого рода, как длительность самой жизни, все еще не ставшей собственной записью. Именно эта линия внешнего, или имманентная биография, участвует в формировании нашего представления о времени, времени, становящегося субъектом. Воспоминания и миф в данном случае лишены психологических и социальных характеристик. Воспоминания — образы, принадлежащие самим вещам6. Именно эти образы-воспоминания участвуют в производстве знаков биографии, они формируют субъекта биографического высказывания. Образы-воспоминания — это своеобразная возможность возвращения утраченных вещей, а говоря словами Делёза, актуализация виртуального существования. В этом смысле прошлое всегда есть, в то время как настоящего всегда уже нет. Миф, в свою очередь, это такое прошлое, которое в самом себе несет невозможность возврата. Образ-миф не участвует в формировании какой бы то ни было субъективности, он формирует общность. Он является необходимым условием существования настоящего времени в своей отделенности от каждого частного воспоминания. Именно поэтому исторические биографии и многие автобиографии оказываются своего рода схемами для любой биографии, набором правил по обретению собственной биографии.

Имманентная биография в том виде, в каком она здесь представлена, оказывается почти эфемерной, она вводит дистанцию по отношению к образу, и эта дистанция простирается за пределы всех вещей. Она - за границей чувственного мира, но в то же время она ближе, чем любое мыслимое

99

внутреннее (характер, душа, психика, порой — бессознательное и т. п.). Она существует (актуализуется) в момент выражения и исчезает в тот момент, когда выражение становится высказыванием. Пазолини говорит об "инфантильном под-фильме", и мы должны понимать это так: "я" встречается с виртуальностью прошлого, обыденной актуализацией которого становится кино, кинемы (образы-воспоминания) захватывают "я" настолько, что, будучи абсолютно внешними, они предстают в виде самых близких, самых ранних, самых своих, о которых психическая память даже и вспомнить не может.

У Пазолини есть пристрастие к психоаналитической трактовке образов, и надо сказать, что его фрейдизм порой является преградой для понимания той биографической концепции, которая вытекает из многих его интервью, эссе, теоретических работ и