никакой хитрости. Он выходит один против двоих, троих, семерых... Он встречает врага лицом к лицу, не вынимая заранее пистолета из кобуры. Тем не менее его несколько выстрелов быстрее и точнее, чем тот один, который мог бы поразить его самого. Можно сказать "закон жанра", и тогда проблема закрывается сама собой. Однако закрывается другая проблема, проблема соотнесения воображаемого тела ковбоя с реальными возможностями человеческого тела. Здесь же вопрос стоит иначе: как в рамках этого жанра оказывается возможным именно такое универсальное тело, и почему оно необходимо для этого жанра?

Если задуматься над этим вопросом, тогда становится понятно, что дело не в сверхскорости слуховых, двигательных и тактильных реакций, а в ином способе общения с миром через сферу чувственности. Герой не должен сначала понять, что уже пора стрелять, затем понять, куда стрелять, и после этого лишь отдать приказ руке нажать на курок. Он не проходит всех этих стадий с умопомрачительной скоростью, поскольку сам акт выстрела - это есть знание мирового закона, универсальное знание, перепорученное телу. Действие не является в данном случае результатом или проявлением мысли или человеческой воли. Оно больше походит на акт трансцендентной воли, который post factum осмысляется нами в терминах сознания.

Выстрел — это и необходимая деталь и постоянная проблема вестерна. Герой обязан выстрелить, этот выстрел должен быть смертельным, но и христианские нормы должны быть при этом соблюдены. Такой выстрел возможен лишь в соответствии с нечеловеческой волей.

Исходя из всего ранее сказанного, можно заключить, что в момент выстрела герой исполняет мировой закон. Его тело в этот момент — лишь посредник, а выстрел — своеобразное духовное упражнение. Чтобы совершить это неизбежное убийство, необходимо полностью отрешиться от всего мирского. Ни благородство, ни любовь, ни

Олег Аронсон. Метакино. © Издательство "Ад Маргинем", 2003 28

Янко Слава (Библиотека £ог1/Оа) || http://vanko.lib.ru

29

сострадание — ничто не должно помешать этой высшей религиозной задаче: исполнить божественный закон, совершить выстрел (иногда на это уходит весь фильм). В этот момент разрешается кардинальное сомнение, и герой выбирает для себя единственное возможное решение (подсказка уже была дана в его осанке) - он испы-59

тывает свою способность в установлении закона, выходя лицом навстречу смерти. И победить — это значит совершить уже нечеловеческое усилие. В этот момент и Бог, и мир должны быть на твоей стороне.

Здесь присутствует чисто американский пафос неразрывности природы, мироздания и того, что Эмерсон называет Духом, невыразимой чистой возможностью единства, в которой сосредоточена причина, порождающая деятельность человека ("американца", "молодого американца", "американского ученого" и т. п.) во всем ее размахе. "Эта сущность сопротивляется попыткам выразить ее в виде формулировки; но если человек почитает ее в своей душе самой достойной, задачей природы становится служить знамением бога"2. Еще более связывает эту тему со сферой чувственности Торо в главе из "Уолдена" с характерным названием "Высшие законы": "Зрелище природы стало удивительно привычным. Я ощущал и доныне ощущаю, как и большинство людей, стремление к высшей или, как ее называют, духовной жизни и одновременно тягу к первобытному, и я чту оба эти стремления. Я люблю дикое начало не менее, чем нравственное"3. И именно на этом фундаменте строится многое в американской культуре, и жанр вестерна в том числе.