"Опыт опыта". Не есть ли это осуществление категорического императива, который в этике Канта был лишь предписанием и пожеланием? Именно в свободе, обнаруживаемой гением, действие становится общим правилом. И такая свобода, и такой гений, противоречащие во многом нашему привычному употреблению этих слов, могут быть распознаны, в частности, благодаря соприкосновению мысли Канта с современной философией и с практикой кино.

Любовь, или Кино о Канте

Свобода для Канта категория чрезвычайной значимости, абстракция, которая тем не менее является нам в опыте ежедневной встречи с другими людьми, а потому непосредственно связанная в его практической философии с долгом и существующая только в паре с ним. Ведь иначе желание свободы было бы тотальным и бесконтрольным, было бы, по выражению Канта, "низшей способностью желания", в то время как именно разум позволяет ей стать высшей способностью желания, связать ее с законодательной способностью разума, или — с долгом.

"Долг! Ты возвышенное, великое слово, в тебе нет ничего приятного, что льстило бы людям, ты требуешь подчинения, хотя, чтобы побудить волю, и не угрожаешь тем, что внушало бы естественное отвращение в душе и пугало бы; ты только устанавливаешь закон, который сам собой проникает в душу и даже против воли может снискать уважение к себе (хотя и не всегда исполнение); перед тобой замолкают все склонности, хотя бы они тебе втайне и противодействовали, - где же твой достойный тебя источник и где корни твоего благородного происхождения, гордо отвергающего всякое родство со склонностями, и откуда возникают необходимые условия того достоинства, которое только люди могут дать себе?" ("Критика практического разума". Кн. 1. Гл. 3.).

Именно через понятие долга Кант пытается показать возвышенный характер личности, обладающей естественной способностью к свободе в пределах разума, то есть к непосредственному восприятию чистого практического закона. 254

Однако нельзя не заметить, что то, как Кант описывает долг, выходит за рамки

Олег Аронсон. Метакино. © Издательство "Ад Маргинем", 2003

118

Янко Слава (Библиотека РоИУРа) || http://vanko.lib.ru

119

привычной кантианской формализации. Больше того, свобода и долг с трудом увязываются Кантом друг с другом. Создается ощущение, что именно в понятии долга реализуется одна из подспудных кантовских тем, так и не получивших убедительного разрешения в его философии, — желание.

Кантовский долг явно окрашен эротизмом, столь избегаемым философом. Уже в приведенной цитате заметно: долг не связан с чем-то приятным, не связан с удовольствием или неудовольствием, он идет против воли и против склонностей, его исток таинствен, даже разум, направляющий желания в область их практической целесообразности, замирает перед его возвышенным величием: исполняя долг мы устанавливаем моральный закон, место, как выясняется, непосредственного контакта с другим, единственного свободного и ненасильственного касания другого, где другой обладает несомненной привилегией. Таков божественный эротизм долга по Канту: способность желать в соответствии с целями, задаваемыми не собственным разумом, а разумом другого. Не есть ли это то же самое, что и "любовь"? По крайней мере это близко тому пониманию любви, которое в двадцатом столетии было дано Левинасом.