Постепенно трофейные фильмы исчезли с экранов, и политика власти стала вновь ощутимой. Голливудское кино надолго практически исчезло из кинотеатров. На смену ему пришли французские комедии и индийские мелодрамы. Кинозалы были

Олег Аронсон. Метакино. © Издательство "Ад Маргинем", 2003

92

Янко Слава (Библиотека Еой/Еа) || http://vanko.lib.ru

93

переполнены. И если успех французского и индийского кино в принципе предсказуем, то сегодня понять, что влекло толпы людей на китайский фильм "Седая девушка", уже гораздо сложнее. Возможно, в ситуации железного занавеса кинотеатр был тем местом, где люди встречались с загадочной "другой жизнью", с допустимой инаковостью. И это не просто жизнь другой страны, других людей, при другом политическом строе. Это прежде всего частная жизнь и частные проблемы, то есть то пространство, где власть перестает диктовать правила игры, где человек остается наедине не с иной (чуждой) идеологией, а с иной повседневностью. То пространство приватности, которого советский человек был практически лишен, он обретал в качестве зрителя. И прежде всего зрителя зарубежного кино. Популярность "Похитителей велосипедов" Витторио де Сика, как и многих других фильмов итальянского неореализма, конечно же была связана не с теми знаками социальности, благодаря которым эти фильмы попали на наши экраны, а с вовсе не сводимой к ним частной жизнью персонажей, указывавшей в том числе и на аффективный характер ежедневного существования в том числе и советского зрителя.

Строгий идеологический отбор, которому подвергался мировой репертуар, компенсировался повышенным вниманием аудитории. Причем это относится равно как к массовой продукции, так и к авторскому кино. То немногое, что можно было увидеть, словно вбирало в себя неувиденное, некупленное, непрошедшее цензуру.

199

Были многие великие режиссеры (например, Хичкок, Уэллс, Годар) так и не появившиеся в нашем прокате. Другие, словно по разнарядке, получили право на пару картин (Антониони, Висконти, Бергман, Рене, Фассбиндер). Некоторым повезло "немного" больше (Феллини, Трюффо). Отбор был жесткий и неочевидный. Здесь были свои приоритеты и свои табу. В последние годы застоя практически про каждый фильм, прошедший суровый контроль, можно было услышать историю: почему показывают именно этот, а не другой. Но все такие истории были крайне неубедительны, к тому же им всегда сопутствовала информация о вырезанных сценах. Создавалось ощущение, что попадание на советский экран возможно или по прошествии долгого времени, как "Клеопатра" или "Вестсайдская история", или в крайне урезанном виде, как "Невинный" Висконти. Даже если и сокращать особенно было нечего — не сокращать было нельзя. Сегодня, когда видишь полные версии фильмов, бывших в прокате, заметно, насколько странны порой многие купюры. В 70-е и 80-е годы в среде киноманов бытовала целая "мифология вырезанного", которая была, пожалуй, интенсивней "мифологии невиденного". Но и то и другое были звенья одной цепи, скрепившие идеологию, политику кинопроката и зрительскую рецепцию воедино. Как только мировое кино стало доступно, то выяснилось, что особого интереса к нему, в общем-то, нет.