Баскаков в какой-то мере на меня повлиял. Это он пер­вый открыл мне другого, «реакционного» Достоевского -дал почитать не издававшиеся в то время «Дневники писа­теля». Разговоры наши совсем не походили на разговор кинематографиста с начальником. Мы говорили о культу­ре, истории, философии. Конечно, приходя к нему в каби­нет, я встречал уже другого человека, но тогда, после «Дяди Вани», он радовался не только как чиновник, которому не придется отвечать за крамольную режиссуру, но и как ин­теллигентный человек, увидевший неиспорченную экра­низацией классику. Тем не менее в Сан-Себастьян с карти­ной меня не послал, не хотел баловать заграницей. Навер­ное, посчитал, что я и без того слишком часто езжу. Тем более что у меня жена-француженка.

  115

РИТА-РИТУЛЯ

Как уже было написано в начале, эту книгу я посвящаю человеку, с которым меня связывала очень долгая дружба. Маргарита Менделевна Синдерович была моим помощни­ком, советчиком, другом, печатала под мою диктовку сце­нарии, переписывала их, редактировала, правила, смотре­ла мои фильмы, высказывала свои замечания, огорчалась моим неудачам, радовалась успехам, торжествовала каж­дый раз, когда у меня начинался новый роман. Я никогда не знал, кого из моих друзей и кого из моих женщин она

не любила.

Фамилию и отчество она унаследовала от папы, право­верного иудея, внешность - от мамы, родом из Иванова, лицом походила на молочницу с базара, на крестьянку. Соединение двух генетических корней и культур было в ней выражено очень явно. С одной стороны, она была наивна и бесхитростна как ребенок, с другой - интеллектуальна. Веры она была православной, но в последнее время очень увлекалась Торой, всерьез ее изучала. Всегда с большой настороженностью относилась к любым проявлениям рус­ского национализма и псевдопатриотизма.

В разные моменты жизни я называл ее по-разному: Рита, Ритуля... Было и прозвище, на которое она очень обижа­лась. Мы с Никитой звали ее Каштанкой - за невероятную, просто собачью преданность. Не думаю, что такая харак­теристика может ее как-то принизить. Это, кстати, то, чего Достоевский требовал от своей жены.

Ритуля была человек очень чистый, до конца верный. Если бы не она, то пропало бы все наследие Шпаликова или, во всяком случае, очень многое из написанного им. Она собирала все обрывочки, салфетки, телеграфные бланки, на оборотах которых он писал свои стихи. Если бы не она, недосчитался бы каких-то своих произведений Фридрих Горенштейн. Она перепечатала их все на папиросной бу­маге, а я в штанах вывез за границу.

116

Она была женщина, которую недолюбили, недоцеловали. Не скажу, что она была очень привлекательна физи­чески, но женственности - хоть отбавляй.

В принципе я никогда не обещаю того, чего не могу сде­лать. Но помню, как-то у нее было плохое настроение, она считала, что в жизни у нее уже ничего не будет.