Я решился, положил Ей руку на грудь. Не знаю, как на­писать, чтобы это не прозвучало вульгарно, но эта грудь была как раз по моей руке. У всех все разное - и носы, и губы, и груди, и все остальное, но бывает грудь, напомина­ющая мне опрокинутую пиалу. Вот так рука на нее и легла. Волшебное ощущение! Я же писал уже, что с детства обо­жаю женскую грудь. Она не сопротивлялась. Удивитель­но! Мы были знакомы полтора часа. Женщина же должна посопротивляться, хоть для порядка. Так все считают - во всяком случае многие.

- Давай разденемся, - предложил я.

Она молча сняла с себя платье и остановилась посреди комнаты с еле заметной улыбкой. Боже мой, как Она сто­яла посреди комнаты, беззащитно опустив руки и глядя на меня. Почти как платоновская героиня - просто, доверчи­во и в своей беззащитности непобедимо!

Я сомневаюсь, что женщина, которая искренне отдается, в состоянии что-либо видеть. В отличие от мужчины. Я редко видел женщину, которая не закрывает глаза, когда ее целу­ют, а еще реже - в момент соития. Если она и открывает глаза - все равно ничего не видит. У нее ужас в глазах. Физи­ческая любовь - все равно как падение в пропасть.

Редко в своей жизни я испытывал такое наслаждение от физической любви, как в ту ночь. По эмоциональности, по степени отдачи. Были женщины, с которыми в постели весело, были - с которыми приятно, были - которых я даже любил, но ревновать не мог. Не ревновал потому, что в сек-

328

се они были достаточно индифферентны. Такую женщи­ну глупо ревновать, потому что понимаешь, что так же индифферентно она отдается другому. Но женщину, ко­торая отдает все и умирает, возрождаясь, начинаешь рев­новать, опять же потому, что думаешь, воображаешь, что она так не только с тобой — она так с любым мужчиной.

Вот это был тот самый случай, когда я испытал совершен­но замечательное ощущение полноты телесной любви. То, что вижу - закрытые глаза, прикушенные губы, заломленные руки, - меня возбуждает. Все безумно красиво. Ее руки упира­ются в стенку. Чтобы толкать себя навстречу твоему телу.

Я был очень горд своей кавалерийской победой. Мой старый друг не подвел меня. Я быстро предупредил Ее, что у меня жена, что люблю своих детей - никакого романа у нас быть не может. Но я уже понимал, что не могу уехать вот так просто, или дать уехать Ей, или не видеть Ее еще, или не обладать Ею, или дать кому-то возможность взять Ее за руки, или... Короче, я чувствовал, что влюбился.

Самое необычное из испытанного в этот вечер (Она убе­жала танцевать, все-таки был фестиваль) - это ощущение Ее кожи под моей рукой. Вообще человеческая кожа - те­лесный орган феноменальный. Когда мы ели за столом, я обратил внимание на Ее руки. Наверное, у меня склонность к фетишизму. У каждого мужчины свои любимые места в женской фигуре. Я имел разные пристрастия в женщинах, но руки, пальцы, манера их движения, гибкость, пластика и пальцы ног волновали меня всегда. Когда окончательно сойду сума, стану фетишистом, собирающим дамские пер­чатки. Они всегда меня впечатляют. Еще всегда волнует внутренняя часть бедра. Положив Ей руку на внутреннюю часть бедра, я ощутил шелк. Или бархат. Не знаю. Такого ощущения кожи у меня никогда не было. Это кожа была прохладной и влажной, когда жарко, и сухой и горячей, когда холодно. У этой кожи какая-то инопланетная не­жность, гладкость, мягкость. И еще - в ней какие-то био­токи, нервные окончания.