Меня огорчает тот факт, что нации, исповедующие пра­вославие, идут к демократии с гораздо большими потеря­ми, чем нации, исповедующие дзен-буддизм или протестан­тизм. Недавно я прочитал статью о Греции, уровень кор­рупции там почти как у нас. На деньги, приходящие от Европейского сообщества для целей развития, открывают ночные клубы. Об уровне коррупции в России и говорить нечего: мы стоим на третьем месте после Колумбии и Заира.

Сопоставляя страны по уровню их успехов в экономике и демократических преобразованиях, невольно убеждаешь­ся, что страны с доминирующим православным вероиспо­веданием находятся явно не в лидерах списка. Чем это объяснить? Тем ли, что люди, исповедующие православие, эмоционально гораздо менее управляемы, чем люди иных ветвей христианства или иных религий? Рацио у них не контролирует эмоцию, чувство сильнее мысли. По эмоцио­нальному складу русские и вообще православные намного ближе мусульманам, чем, к примеру, эстонцам.

313

Или все дело в том, что в православии человек — раб Бо­жий? Рабство избавляет от ответственности, прежде всего -перед самим собой. Какая ответственность у раба? Вся от­ветственность у господина... В католичестве и протестант­стве чувство ответственности индивида несравненно выше... И все же, наверное, дело не в религии, как таковой, а в культуре.

Где-то в июне 1998 года в телевизионных новостях был показан сюжет о том, что в Екатеринбурге по приказу ду­ховного наставника православного училища были сожже­ны небогоутодные книги. Духовное лицо пояснило, что эти, не получившие благословения церкви книги вредоносны и потому уничтожены справедливо. Мне жаль этого духов­ного наставника. Он слаб в своей вере. Он не надеется на силу идеи, которую проповедует. Словно бы он вычеркнул из своей памяти слова Евангелия:

«И видя ученики его сказали: Господи! Хочешь ли, что­бы мы попросили и огонь сошел с неба и истребил их, как Илия сделал?

Но он, обратившись к ним, запретил им и сказал: Не зна­ете, какого вы духа: ибо сын человеческий пришел не гу­бить души человеческие, а спасать» (Лука 9. 54).

Предание сожжению чего-либо - акт ритуальный, не только уничтожающий объект, как таковой, но публично утверждающий это как акт высшей правоты. Это, увы, на­водит меня на печальное размышление: в конце второго тысячелетия христианства в кругах духовенства разных религий до сих пор еще распространена иллюзия, что воз­можно утверждение одной из существующих интерпрета­ций Божества при помощи силы.

Сила идеи, и тем более религиозной, - не в страхе. Хрис­тос дорожил лишь теми, кто добровольно пришел к нему. Наличие некоего идеологического, философского или ре­лигиозного соблазна, от которого человек старается убежать, означает, что он не слишком в свою идею верит либо боит­ся, что вера его не слишком убедительна. Среди сожженных