368

но атомная аннигиляция человечества уже не реальна. Однако отсечение угрозы ядерной привело лишь к рас­ширению войн обычными средствами. Страх ядерного апокалипсиса ушел, и во все тяжкие понеслось произ­водство стрелкового вооружения. Войны обычные раз­вязываются теперь с гораздо большей легкостью. По всему миру там и сям возникают очаги войны, правота доказывается исключительно силой оружия. Тутси ре­жут хуту, мусульмане - христиан, христиане - мусуль­ман, иракцы - курдов... Погасить эти очаги можно тоже только силой оружия: другие методы воздействия безре­зультатны, действенно только принуждение.

Взять хотя бы недавно происходившее в Югославии. Пятнадцать лет назад даже нельзя было представить себе, что люди этой страны начнут истреблять друг друга на ре­лигиозной основе. Пока был жив Тито, сама возможность подобного пресекалась в корне. Как только он умер и люди обрели чуть больше свободы, немедленно началась резня. Оба менталитета, как христианский, так и мусуль­манский, отличились исключительной жестокостью в ге­ноциде друг друга. Все попытки решить проблему путем уговоров и переговоров провалились. Пришлось посылать солдат. Аргумент «будете драться - будем стрелять» дей­ствие возымел. Десять лет назад послать войска ООН или НАТО в другую страну как международного полицейского было невозможно. Принцип невмешательства почитался незыблемым. Теперь уже мир понимает, что военное вме­шательство подчас единственный способ заставить людей поступать по-человечески - остановить войны.

Единственная надежда остановить потоки крови — происходящая сейчас колоссальная технологическая ре­волюция. Достижения в области компьютерной техни­ки, точного наведения приводят сегодня к концепции так называемого хирургического военного вмешатель­ства. То есть достаточно наведения ракеты на одно-единственное окно или один-единственный узел, но

369

окно Генерального штаба или узел связи всей армии, и войну можно бескровно пресечь.

Казалось бы, век просвещения все эти конфликты должен был ликвидировать. Информатика распростра­няется по всему миру. Всем уже ведомо, что «свобода, равенство, братство» золотыми буквами написано на портике всемирного государственного устройства. Так почему бы этим великим принципам немедля не вос­торжествовать? Не тут-то было.

Я задумываюсь: а что же мы подразумеваем под эти­ми замечательными словами, существует ли истинная свобода, истинное равенство, истинное братство? Если это абсолютная истина, то как она выражается? В чем выражается братство? Равенство? Свобода? Если они су­ществуют в абсолюте, должно быть этому какое-то под­тверждение. Где оно? Социологический дарвинизм с культом победы сильнейшего «милости к падшим» ни­когда не призывает. Те опасности, о которых предуп­реждает Сорос, опасности развития угрожающего нера­венства между богатыми и бедными в глобальной эко­номической системе, приводят к мысли о том, что в целях сохранения стабильности в той или иной стране, том или ином регионе мира государство или группы го­сударств должны будут брать на себя роль пугала. Будь то армия ООН, будь то полицейские силы, призванные покончить с криминальной обстановкой. От этого госу­дарство не станет полицейским государством. Напро­тив, без полиции, без армии, как выясняется, невозмож­но хоть какое-то осуществление свободы, равенства, братства, пусть хоть в самом приблизительном их виде.