290

Джон Питере сдержал свое обещание. Все юные кра­савицы Лос-Анджелеса, высокие и не очень высокие, стройные и не самые стройные, блондинки, брюнетки, шатенки, натуральные и крашеные, были выстроены в ряд для проб. Самым трудным для меня было выбрать из них ту, в которой зритель узнал бы сестру Сталлоне. Нужен был ясно выраженный латинский тип. Всех ото­бранных мной - по способностям, по владению профес­сией - затем должен был смотреть продюсер.

Среди пробовавшихся подходящих было немного. Од­ной из них была дочь Джейн Мэнсфилд, звезды 60-х, акт­риса некрасивая, но очень обаятельная, с длинными но­гами и руками, с живой подвижной пластикой. Еще при­шла красивая девушка с карими глазами и родинкой на губе. Особо выразительной она мне не показалась. Через два года я снова увидел это лицо - теперь уже на облож­ках всех журналов мира. Это была Синди Кроуфорд.

Была еще одна - звезда, модель, блондинка, голубо­глазая, то ли шведка, то ли немка - про себя я назвал ее «Евой Браун». На роль она заведомо не подходила, но я должен был показать и ее. (Питере еще до меня смотрел фотографии и говорил, кого будет смотреть: он был чрезвычайно озабочен, чтобы я, не дай Бог, не сделал проб сам, без его разрешения.) И была одна, казавшаяся мне кандидатурой идеальной.

Когда я привел блондинку в кабинет к Питерсу, он первым делом выбежал из-за стола, секунду посмотрел, сказал: «Сядьте сюда», развернул ее лицо.

— Вас нужно постричь, — сказал он. — Значит, так. Я вас буду стричь сам. Вот здесь надо немного убрать, вот здесь...

Абсолютно профессионально он стал рассказывать, что и как будет делать с ее прической. Я понял: «Дело дрянь». В нем заработал инстинкт парикмахера. Он положил на нее глаз, включил свой коронный номер обольщения. «Я вас хочу постричь» означало «Я не прочь с вами переспать».

Я понял, он всерьез собирается ее снимать.

291

- Тебе не кажется, - спросил я, - что она непохожа на сестру Сталлоне? Блондинка, с арийскими чертами лица. А он черноволосый, смуглый, итальянец.

- Ничего страшного, - ответил Питере, - мы напи­шем сцену... - тут он на секунду задумался по-хлестаковски, — и скажем в ней, что Сталлоне - приемный сын в семье, а отец - немец.

Переубедить Питерса было невозможно. Мне надо было переубеждать его в стольком, что вопрос об исполнитель­нице на этом фоне казался делом третьестепенным. Я мах­нул рукой, тем более что актриса она была неплохая.

Питере лично репетировал с блондинкой, лично пере­делывал ее сцены, давал указания сценаристу. Сценарист в очередной раз переписывал сцены, вводил моменты, ничего общего не имевшие ни с сюжетом, ни с местом героини в фильме. Наконец, терпение его лопнуло, он взвыл: «Зачем эта сцена нужна? Она просто вульгарна». Этого оказалось достаточно, чтобы его тут же уволили. На его место был срочно нанят Джеффри Боум, сцена­рист самого успешного на тот момент в Голливуде фильма - «Смертельное оружие - II».