Наша совместная жизнь продолжалась около двух лет. Я познал скуку повинности родственника балерины при­сутствовать в зале каждый раз, когда в каком-то номере она

17

танцует. Чрезмерной любовью к балету я не отличался. Балерина она была неплохая, подавала надежды. Ее взяли в Большой театр, она танцевала характерные танцы. Не могу сказать, что я был образцовым мужем. Но что с меня взять? Девятнадцатилетний мальчишка.

На следующий год она уехала в Египет с Большим теат­ром, привезла мне оттуда немыслимое количество пар обу­ви - красивые ботинки с острыми носами. Я был потря­сен; тогда еще не понимал, каков внутренний мотив этого щедрого жеста. А он, как чуть позже стало ясно, был до банальности прост. Она мне изменила. И довольно скоро ушла к человеку, с которым мне изменила. К дирижеру Большого - Жюрайтису. Б-р-рр... Но счастье все-таки было.

ВГИКОВСКИЕ ВРЕМЕНА

Разрыв с Ириной совпал со временем перехода во ВГИК.

В консерваторию я всегда шел, будто меня на веревке тащили, свободным себя никогда не чувствовал, давило тягостное ощущение, оберегаемая от всех тайна: «Я хуже других». Во ВГИКе - ничего подобного. Вот так я ходил бы в консерваторию, будь у меня абсолютный слух. Все дава­лось с лету - всегда было чувство полной внутренней сво­боды, радости, легкости. Я знал: это моя профессия.

Естественно, были занятия ненавистные. Я терпеть не мог физкультуру, само собой - военное дело и утренние лекции, любые, в понедельник. Субботы и воскресенья проходили бурно, вставать после этого в семь утра и спе­шить к девяти в институт было пыткой. Ложился-то в пять. Особенно плохо, когда в понедельник с утра воен­ное дело - опаздывать нельзя. Замечательно, когда про­смотры немого кино - в зале темно, тишина, стрекочет аппарат, приходишь с мороза, закрываешь глаза, отсы­паешься. Спит полкурса. Все немое кино я проспал - ни­чего не помню.

18

Бурная жизнь началась с момента знакомства с Тарков­ским. Бурной она была, потому что сразу же стала профес­сиональной. Мы писали сценарии - один, другой, третий... Ощущение праздника в работе не покидало, работать было удовольствием. Даже без денег, а когда нам стали платить, то вообще - раздолье. Кайф, как сказали бы теперешние вгиковцы.

Мы часто собирались компанией у меня дома. Прихо­дил Андрей Тарковский, Мухаммед Зиани, забавный ма­рокканец, учившийся на курсе Ромма, иногда бывали Бо­рис Яшин, Андрей Смирнов. Больше всех в то время я дружил с Владом Чесноковым. Мы сошлись еще до кон­серватории. Он работал переводчиком в Иностранной ко­миссии, чекистском подразделении Союза писателей. Окончил Институт военных переводчиков, ему предложи­ли идти в разведку, он отказался, пошел работать в Союз. Снял форму, но за границу все равно не выпускали - он слишком хорошо говорил по-французски. Влад таскал ко мне пластинки, я познакомился с французскими шансо­нье - Мулуджи и другими. Тогда у меня был период увле­чения Францией.