Человек он примечательный. Родом из Бессарабии, с черными глазами, южным говором. Образования - два класса. Знаменит Ваня был чрезвычайным событием, не­когда с ним произошедшим, - падением в бетономешал­ку. К технике безопасности в России всегда относились поплевывая - ни перил, ни заграждений на стройке не было, и со второго этажа строительных лесов он сверзил­ся в бетонную кашу. Минуты четыре, пока вырубали элек­тричество, его крутило и взбалтывало. Когда его, нако­нец, вытащили, врачи констатировали смерть. Ваню от­везли в морг, омыли холодной струей из брандспойта, положили на каменный пол. Вокруг покойники. Ходят студенты. Ваня все чувствовал, но ни глаз открыть, ни пошевелиться не мог - был парализован. Пролежал сут­ки. Мимо него таскали трупы на препарирование в ана­томичку - в морге своя жизнь.

Шли два студента, жевали бутерброды. Каждый раз, ког­да кто-то проходил мимо, Ваня, поднапрягшись, шевелил

166

указательным пальцем - единственным, как-то его слушав­шимся.

- Ой, смотри, - сказал студент, поперхнувшись бутер­бродом. - Палец!

Так обнаружилось, что Ваня не умер, а просто в коме. Если бы не палец, его бы запросто оттащили на стол и тог­да уже, по анекдоту, вскрытие показало бы, что покойный умер от вскрытия. Потом к нему в больницу приходил из­виняться начальник стройки. Конфеты принес шоколад­ные. Боялся, что посадят...

Ваня не всем об этом рассказывал. Только когда между нами установились очень теплые отношения, он доверил мне этот диковинный биографический сюжет.

Послушный, исполнительный и очень нежный, Ваня стал моей нянькой - еще во времена «Романса о влюблен­ных», потом уходил к Никите, потом снова вернулся ко мне. Иногда сидишь, смотришь новости по телевизору. Входит Ваня, не говоря ни слова, выключает телевизор, садится напротив, перегородив экран.

- Ты что, Ваня?!

- Скучно. Поговорим?

- Ты что, е....а мать, не видишь? Я телевизор смотрю!

- А! Извини... Извини...

Включает телевизор. Уходит...

Такая в нем наивность. Это, конечно, характер. Соедине­ние Швейка и гоголевского Хомы Брута. Он сирота, пере­жил голод. Рассказывал, как в детстве мальчишки отняли у него хлеб, самого распяли на кресте - привязали веревками. Совесть у него была чистая, проблемы мирозданья его не мучили - спал хорошо. И здоровье у него, несмотря на бето­номешалку, было крепкое. А уж что касается мужских дос­тоинств, то по этой части персонаж был вообще фантасти­ческий. В каждом городе, где случалось побывать, он успе­вал оприходовать столько особ женского пола, по большей части замужних, что оставалось только завидовать. Другого такого специалиста не было.

167

- Вань, почему тебе бабы так дают?

- Андрэй Серхэич, я неказистый, лысый, - говорил он, блестя золотыми зубами, - муж ж не поверит, что я его жену... это самое. На фанэре. Мы фанэру подстелим, и на фанэре я ее... А потом - дочку...