Волшебника должен был играть Питер Устинов, его ге­рой расхаживал по улице, а следом за ним, как собачка за хозяином, ехал «фольксваген» без шофера. Мышиный ко­роль существовал и в действительной жизни, и в балете.

Первый вариант сделали довольно быстро, потом Тар­ковский занялся чем-то другим, а мы с отцом поехали в Лондон дорабатывать сценарий. Полетели как раз накану­не нового, 1968 года, который там и встретили.

Перед отлетом я позвонил в ЦК, прямо из Шереметьева, говорил с Куницыным, которого к этому времени поста­вили заведовать сектором кино отдела культуры.

- Ваши поправки руководство не устроили. Надо будет поработать еще, - сказал он.

«Поработать» значило вырезать, обкромсать, уничто­жить живое дыхание или неповторимую интонацию - ко­роче, изувечить.

Не хотят - черт с ними. Я лечу в Лондон делать сказку -для детей и взрослых. Да еще с Асквитом! Да еще с англий­ским соавтором-сценаристом, братом премьер-министра Дугласа-Хьюма! Асквит был элегантен, трогателен. Как все

62

аристократы, ходил в стоптанных ботинках и мятых шта­нах. Увы, он скончался, когда уже шла подготовка к съем­кам - с ним вместе умер и замысел...

Впечатление от Лондона осталось ослепительное, я пе­режил очередной шок. Случилось это на следующее по приезде утро, как только вышел на улицу. Январь. Ясный воздух, какой бывает у нас в апреле. И вдруг - лоток с клуб­никой и малиной. Я первый раз был за границей зимой и не подозревал, что такое бывает. Остановился, пытаясь осознать увиденное. Представить себе клубнику в январе было выше моих сил. В очередной раз содрогались граж­данские основы советского человекуса.

На Пиккадилли на ступеньках аптеки сидели дрожащие наркоманы. К вечеру повалил мокрый снег, и я впервые оценил способность англичан ничем не выдавать, насколь­ко отвратителен климат в Англии. Шли дамы в длинных платьях с оголенными плечами и в бриллиантах, красно­лицые джентльмены в цилиндрах, фраках и смокингах, без пальто, не обращая внимания на метель и ветер. Я как нор­мальный русский стоял в шубе, а они шли полураздетые.

«Они ж простудятся!» - думал я.

Но англичане не простужаются. Обманывают себя, делая вид, что у них замечательный климат. Дети всю зиму ходят в коротких штанах и при этом гораздо меньше простужа­ются, чем русские дети, которых родители привыкли кутать.

Город меня обворожил. От него веяло ощущением со­лидности, долгопрочности мира, надежности устоев, под­держивающих общество. Похожие на профессоров швей­цары, открывающие тебе двери или подзывающие такси, в цилиндрах и красных ливреях, какие я прежде мог пред­ставить лишь у актеров, играющих в костюмных пьесах. Советскому человеку это казалось не реальной повседнев­ностью, а каким-то карнавалом.

Другим открытием были лондонские двери. Для совет­ского гражданина дверь подъезда - это что-то загаженное, зацарапанное, покрашенное или отвратительным красно-