324

Генная инженерия уже достигла умопомрачительных результатов в экспериментах над растениями и животны­ми и вплотную подошла к экспериментам над человеком. А значит, на подходе совершенно новый слой проблем.

Ничто в этом мире не делается даром. А потому богатые смогут позволить себе жить дольше, чем те, у кого нет средств заплатить за улучшение своей генетики. К этому мир придет уже в наступающем столетии. Ученые уже расшиф­ровали секрет долголетия, мы уже знаем, как старится клет­ка, и теоретически уже постигли, как остановить ее старе­ние. Человек сможет жить в десятки раз дольше. Мы уже заглядываем в проблему доктора Фауста, и роль науки здесь мефистофельская. Те, кому сегодня десять-пятнадцать лет смогут дожить до времен, когда можно будет купить себе бессмертие или хотя бы увеличить жизнь до трехсот-четы­рехсот лет. Не укладывается в голове! Чувствуешь, что схо­дишь с ума. А если учесть, насколько ускоряется темп собы­тий, то люди проживут уже не пять, а пятьдесят жизней.

На эту тему я мог бы поговорить еще, но, думаю, уже утомил тебя, мой читатель...

ОНА

Считайте написанное ниже беллетристикой. Многое, ко­нечно, почерпнуто из жизни. Но что-то было так, а что-то не совсем так, и, может быть, не со мной и не с ней, а с кем-то еще. В общем, художественная литература...

Были у меня страхи в детстве. Боялся я маминого при­ятеля-негра Вейланда Родда, никогда не видел черного че­ловека. Боялся картинки-чудовища в книжке сказок. Но больше всего боялся пылесоса. Когда его включали, я бе­жал по квартире. Квартира была маленькая, двухкомнат­ная, но бежал я по ней бесконечно долго, забивался в даль­нюю комнату и держал дверь обеими руками, пока пыле­сос не выключался. Ужас, охватывавший меня, помню до

325

сих пор. И помню свои руки, вцепившиеся в дверную руч­ку над головой.

Потом приходила мама, успокаивала меня, я плакал, она укладывала меня в постель и, поглаживая по спине, гово­рила:

- Спи, мой Андрончик... Спи, мой маленький...

Мамы со мной уже больше нет. Вернее, она со мной, но увидеть ее я уже не могу. Засыпая, когда мне одиноко, слы­шу над собой мамин голос и повторяю себе ее слова:

- Спи, мой Андрончик... Спи, мой маленький...

А одиноко мне по большей части бывает, когда расста­юсь с женщиной.

Вот так, внутренне свободный, одинокий, я лежал во время «Кинотавра» на жутком матраце в гостинице «Сочи», пытаясь заснуть, и повторял шепотом мамины слова. При­ехал я в Сочи на три дня, оттуда должен был лететь в Тур­цию готовить съемки «Одиссеи».

Фестиваль, особенно когда приезжаешь ненадолго, -вещь приятная. Знакомые лица. Встретил Бондарчука, дру­гих приятелей. Сел в переполненный лифт, народу много, стоим нос к носу. Через два человека от меня - молодая женщина в темных очках. Мы встретились взглядами. На моем лице ничего не отразилось. Она сняла очки и - вот женский инстинкт! - повернулась, чтобы показать, что и профиль у нее тоже хороший! Мне было трудно сдержать улыбку. А профиль был чудный, нежный, с бровями, летя­щими к вискам, и высокими скулами.