Я решился пригласить ее прокатиться на машине - я летел в Горький, мы поехали во Внуково, нас вез шофер. Я показывал ей Москву, а сам все время искоса смотрел на ее неподражаемый вздернутый нос, на нежный овал лица. Пошел, взял билет, она меня проводила, я улетел.

Приехал на Волгу, надо было писать сценарий, но я понимал, что не могу там находиться. Валя все время говорил:

- Что с тобой? Ну что с тобой? Давай работать.

Я ходил по полю и чувствовал, что упускаю звездный час своей жизни. Позвонил из Горького в Москву, фес­тиваль продолжался, начиналась уже вторая его неделя. Я связался со студией, договорился устроить просмотр «Аси Клячиной», позвонил Маше, сказал, что возвраща­юсь. В последний день фестиваля я показал ей картину. Пригласил к себе домой.

Она пришла с удовольствием, мы съели «табака», мне ничего не лезло в горло. Меня трясло. Я испытывал точ­но то же, что мой герой в «Возлюбленных Марии» - та­кой силы чувство, которое оставляло лишь возмож­ность платонических отношений. Мы поцеловались, она ушла в ванную, через десять минут вернулась в ком-

164

нату, умытая, свежая, распахнувшая мне объятья, улы­бающаяся, девственно нагая.

- Иди...

У меня был шок, я не чувствовал себя мужчиной. Она заснула. Я просидел рядом всю ночь, глядя на нее и как сумасшедший куря.

Лето. Июль. Рассветает рано... Это было первое наше любовное свидание, и оно было абсолютно неэротиче­ским. Потом она уехала.

В сентябре я начал ей звонить. Она прислала мне не­сколько своих фотографий, храню их. На одной - она с учебником русского языка. Начала писать мне на лома­ном русском, сообщила, что учит язык.

В это время в Прагу отправлялась кинематографичес­кая делегация. Там уже происходили события, из кото­рых выросла потом «пражская весна». Брежнев с коман­дой пытались использовать все рычаги, чтобы удержать события под контролем. Поездка киноделегации на встречу с чехословацкими коллегами была звеном в об­щей цепи. Я уговорил Караганова, главного идеолога ки­нематографического союза, взять меня с собой, с одной только целью - увидеть Машу. Выступление, написанное для этой встречи, я закончил цитатой из Солженицына. Меня попросили ее вынуть. «Не стоит вспоминать Сол­женицына», - сказал Караганов. Я его слова проигнори­ровал...

Мне стоило огромных нервов и трудов задержаться в Праге еще на два дня после окончания встречи - Карага­нов очень был против, но помогли чехи.

Маша приехала в тот день, когда уезжала делегация. Я попросил Иоселиани сказать ей, что жду ее в машине, -боялся. Такое было время. Все боялись всего. Всюду ме­рещились агенты КГБ, агенты чешских служб.

Маша была такая же прекрасная, загоревшая, обвет­ренная, солнечная. Она где-то плавала по Средиземному морю на яхте своего друга, великого композитора Ксе-