361

Невольно приходишь к грустным размышлениям. Где теперь те идеалы, которые освещали путь художни­ка еще каких-то 15-20 лет назад? Не получается «при­влечь к себе любовь пространства», живя «без самозван­ства». Пространство глухо. Это понял уже в 30-е годы в Голливуде Эйзенштейн, а потому призывал Штрауха биться, чтобы построить плацдарм для своей гениаль­ности. Мы приходим в век, взыскующий самозванства.

Вспомните звезд 50-60-х. Синатра. Он вообще кажет­ся клерком. А «Битлз»? Они тоже были похожи на клер­ков - пиджачки, галстучки. Это совсем не мешало им стать звездами. А как выглядят поп-звезды сегодняш­ние? Один наголо обрит, у другого - пол-лица замазано синей краской. Где только не проколоты дырки и не понавешаны серьги! Нас окружает мир постмодернизма, где самонадеянность и агрессивность - желанные каче­ства, позволяющие что-то сделать. Прежде качество было важней обертки. Сегодня обертка важней качества. Чтобы тебя хоть как-то заметили. Как тут обойтись без самозванства! Как слышать будущего зов! Невольно приходишь к выводу: героическое время кончилось.

Самобытность сама по себе перестала быть необходимостью. Оригинальное сегодня - это то, что продается. То, что не продается, не оригинально. Постмодернизм в своей основе весь заимствован из прошлых лет. Произведения даже больших художников, таких, как Шнитке, состоят из эклектических собраний сделанного до них. Что такое кино Тарантино, при всем несомненном таланте автора? Ничто. Просто замечательный коктейль из всего на свете. Раньше бы это называлось плагиатом, сегодня - заимствованием. Раньше за это могли при­влечь к суду, теперь - это норма. Начал это Энди Уорхолл. Искусство все в принципе пришло к самоповторе­нию, к умножению в дробленых зеркалах. Любой ху­дожник сегодня кажется состоящим из цитат. Плохо это или хорошо, не знаю. Но это так.

362

Кувалда рекламы неизмеримо сильнее хрупкого стек­ла достоинств фильма. Две мои последние картины -«Ближний круг» и «Курочка Ряба» - полностью прова­лились. Никто их не увидел, хотя, смею надеяться, это не худшее, что было сделано в кино. Товар был, продав­ца не было. Продавец важней товара.

Когда вы открываете газету и видите на всю полосу рекламу, а на соседней полосе рекламу другого фильма, на третьей — третьего и где-то в самом конце в крошеч­ном маленьком квадратике - «картина Кончаловского», состязание заведомо проиграно, какой бы шедевр вы ни сняли. О ком бы ни шла речь - о Тарковском, Бергмане, Феллини. Какое-то количество зрителей они, конечно, соберут, еще не перевелись киноманы-фанатики, но сде­лать картине успех они не в состоянии.

Перед художником всегда стоит дилемма. С одной сто­роны, хочется работать, не останавливаться, но если не останавливаться, особенно в кино, то приходится делать то, что нужно. Ты становишься коммерческим режиссе­ром. Ты выражаешь уже не себя, а желания продюсера. Если же ты хочешь делать свои картины, работать без ос­тановки уже нельзя. Очень немногие режиссеры смогли, оставаясь авторами, избежать перерывов. Феллини мог бы снять гораздо больше: случалось, он не снимал по три, по четыре года. Он так и не сумел найти деньги на свою последнюю картину. Не останавливаться, создавая свое кино, можно только тогда, когда снимаешь на свои деньги. Как это делает, предположим, Вуди Аллен. Но он и делает всегда очень малобюджетные картины. Звезды снимаются у него без всякого гонорара - с Вуди Алленом можно работать бесплатно...