Я рассказал ему, как Бондарчук возмущался, что на съемках «Ватерлоо» Орсон не хотел доверить себя гриме­рам и гримировался сам - по роли ему требовался гумозный нос, он сам его себе лепил, из-за чего часто нос в од­ном кадре был искривлен влево, а в следующем - вправо.

Уэллс кивал головой. Я спросил его о творческих пла­нах.

- Видите, - сказал он, - я сижу в углу как рождественс­кая елка - нарядный и никому не нужный.

Великий кинематографист не мог найти денег ни на один свой проект...

Что толкало меня к Хьюстону, к Уэллсу, к Брандо? Любопытство? Надежда на какую-то поддержку? Ну, мо­жет быть, и это, но в самой малой степени. Если поко­паться в себе, там на дне сознания найдем ответ - тще­славие. Я иду через ресторан, пусть все смотрят, к само-

309

му Марлону Брандо! И это все тоже пишу ради тщесла­вия. О звездах люди рассказывают друг другу потому, что сами тоже хотят быть звездами. Описывая, как об­щался со звездой, пытаешься как бы дотянуться до нее. С этим был там-то, а с этим - там-то. Не пишу же я о лифтере, о шофере. Пишу о Брандо. Что ж поделаешь, грешу тщеславием. Пусть все знают, мы с ним вась-вась.

Тогда в ресторане Брандо облил меня презрением, по­садил на место. Мгновенно протрезвев, я стушевался. Больше я его не видел.

Прошло много лет, если точно, то девять. Брандо пере­жил тяжелую семейную драму, его сын убил ухажера сест­ры (то ли сводной, то ли родной, точно не знаю) Шай­енн. Брандо нужны были деньги. Я как раз написал «Ко­ролевскую дорогу». Елена Калейнотис позвонила мне:

- Марлон думает сняться в твоей картине. Он прочи­тал сценарий, хочет с тобой увидеться.

Я понимал, что он запросит слишком большие день­ги, каких у нас нет. Но шанс встретиться с великим Брандо был уникален. Тогда и состоялась наша первая встреча. Ту, когда он мяукал под столом, за встречу не считаю. Хотя его мяуканье не забуду никогда.

Я ехал к Марлону говорить о «Королевской дороге». Ясно было, что ни о чем мы не договоримся. Помимо всего, я знал, что он не учит текста. Снимаясь у Коппо­лы, он вообще не заглядывал в сценарий, импровизиро­вал на площадке.

Я подъехал к воротам. Сколько фанатов часами про­стаивали у них, ожидая выхода обожаемых идолов! Рас­сказывают, будто одна дама так доняла Брандо, что он снял штаны, повернулся к ней задом и издал оглуши­тельный звук. Это достигло желаемого эффекта: дама больше не возникала.

Я нажал на кнопку, где-то мое лицо засветилось на эк­ране телевизора, я сказал, что еду к Брандо, ворота авто­матически открылись. Я поехал по аллее, дорога напра-

310

во вела к Николсону, налево - к Брандо. Подъехал ко вторым воротам, увитым плющом. Ворота открылись, я поднялся наверх, там стоял дом - не замок, не дворец, а просто деревянный в американском духе дом, плоский, одноэтажный, с большими стеклянными стенами. С вершины горы, на которой он стоял, как с птичьего по­лета, был виден Лос-Анджелес, залитый огнями.