239

Буди Аллен, еще какие-то звезды, но до конца и близко не дошло.

Менахем запускал проекты быстро, легко, решитель­но, у меня с ним никаких проблем не было. Я снимал, как хотел. Платили они мне немного, но взамен давали редкую в Голливуде свободу. Менахем любил кино: деньги он тоже любил, но кино, в отличие от многих иных в Голливуде, любил не меньше. «Кэннон» была компания веселая, бойкая, ее хозяева больше походили на израильских герилл, ребят с автоматами, чем на се­рьезных деловых людей. У них был захватывающе во­инственный дух. Их не любили в Голливуде, в Европе -Париже, Лондоне. В них видели выскочек.

Сколько злых слов было написано про мои картины только потому (убежден в том), что они сделаны в «Кэн­ноне». Сними я их в любой другой компании, такого бы не было.

Я чувствовал неприязненность отношения к ним. По­мню, когда вышел «Поезд-беглец» и получил три номи­нации на «Оскара», Менахем сказал:

- Вот увидишь, «Оскары» будут наши. Джон Войт точно получит.

- Поспорим, что не получит. - Я был уверен, и имен­но из-за того, что он снялся в «Кэнноне», у каких-то ну­воришей, проходимцев из Израиля.

- Спорим на тысячу долларов. Ты эту тысячу отдашь мне однодолларовыми купюрами, я ими оклею стену за собой в кабинете, буду всем говорить, что это Конча­ловскии мне проиграл. Мы «Оскара» получим.

«Оскара» мы не получили, тысячу долларов он мне так и не отдал. Когда эта книга выйдет из печати, по­шлю ему экземпляр. Пусть вспомнит.

Когда Менахем приехал в первый раз смотреть мате­риал «Возлюбленных Марии», ровно через пять минут он сказал:

- Это фантастика.

240

Он был в восторге, больше никогда не вмешивался в то, что я делаю. У меня с ним были отношения любви-ненависти, но мое кино он очень любил. Каждый раз, когда я монтировал картину, он заявлял:

- Всё. Картина смонтирована.

- Менахем, это только первая прикидка.

- Спорим на тысячу долларов: максимум того, что от­сюда можно вырезать, - десять минут.

- Отсюда надо вырезать сорок минут, а может, и час.

- Ты с ума сошел! У тебя ничего не получится.

Это был единственный известный мне в Голливуде случай отношений между продюсером и режиссером, когда режиссер хотел резать, а продюсер - доставлять. Однажды ночью он позвонил мне:

- Андрей, ты вырезал эту сцену! Я тебя очень прошу, вставь ее назад, она очень хороша.

Редкие, редкие взаимоотношения...

Когда я готовился ставить «Дуэт для солиста», Голан дал мне карт-бланш на любые переделки сценария. Главную роль очень хотела сыграть Фэй Данавэй. Сце­нарий был написан ее мужем, очень модным лондон­ским фотографом. Мне сценарий не понравился. Фэй позвонила мне в Лондон, просила попробовать ее. Я рассказал ей, что собираюсь поменять в сценарии.

- Это меня не устраивает, - сказала она. - Я не буду сниматься.

Она была очень привержена психоанализу, а я соби­рался делать фильм совсем не о психоанализе.