Рассказывали занятную байку про то, как Коппола снимал «Коттон-клаб» на деньги мафии. Это фильм о

234

джазовых музыкантах, о временах сухого закона, о ма­фии. Согласился он на эту постановку, потому что фильму дали очень большой бюджет - 44 миллиона. Отношения с продюсером складывались неважно, обе­щанный аванс ему не заплатили.

- Ладно, - сказал Коппола. - Вы мне не платите — я не выйду на съемку.

В тот же день вблизи отеля рядом с ним остановился лимузин.

- Вы Коппола?

-Да.

- Я ваш большой поклонник. Сядьте, пожалуйста, ко мне в машину. Вы просто не представляете, как я люблю ваши фильмы! Какая замечательная сцена у вас в «Крес­тном отце», когда Майкла везут через Бруклинский мост на свидание с полицейским! Классная сцена!

Он доверительно нагнулся к Фрэнсису и, глядя в гла­за, проговорил:

- Должен вам сказать, что, если сегодня после трех ча­сов вы не появитесь на съемке, ночью вас сбросят с это­го самого моста. Имейте в виду.

Через два часа Коппола был на площадке. 44 милли­она из Лас-Вегаса - штука серьезная. Мафия знает, как работать. Шутки с ней плохи...

Каждый съемочный день «Коттон-клаба» стоил 85 ты­сяч долларов. У меня на «Возлюбленных Марии» — 30 тысяч. Когда я закончил съемки на два дня раньше сро­ка, мои продюсеры были сильно удивлены. Они, как и все в Голливуде, считали, что в России деньги никто считать не умеет...

Стратегия кинокомпаний может строиться на разных принципах. Независимая кинокомпания знает, что с низким бюджетом меньше риска, режиссеру тут больше возможностей для художественного поиска. Хозяева «Кэннона» надеялись, что при таком сценарии и режис­сере с репутацией звезды пойдут сниматься и за неболь-

235

шие деньги. И со звездами, как выяснилось, можно сни­мать низкобюджетные картины.

Монтажницей у меня работала дочь режиссера Алана Пакулы, практиканткой - дочь писателя Уильяма Стайрона.

На «Возлюбленных Марии» я работал так, как до это­го никогда в жизни не работал. В Америке умеют выжи­мать из людей все, досуха.

Группа работала шесть дней в неделю, я - семь. Рабочий день группы - двенадцать часов, ни о каких опозданиях не может быть и речи. Вылететь со студии проще простого: не хотите работать - придет другой. До свидания. Двена­дцать часов - это у группы, у меня - пятнадцать, три часа на репетиции, на отсмотр материала. Напряжение непере­даваемое. Как в профессиональном боксе. Словно только что поднялся из нокдауна. Какие-то люди кричат в лицо, машут полотенцем. Давай! Гони дальше! За сорок два дня сложная актерски картина, с массовкой, да к тому же еще действие происходит в 1945-м, автомобили, костюмы, рек­визит - все должно было быть из того времени. По замыс­лу это чем-то должно было быть похоже на «Последний сеанс» Питера Богдановича, только изображение не черно-белое, а слегка цветное.