----------------------------------------------------------------------

"Стыд": "Первая половина намного хуже, чем я себе представлял".

----------------------------------------------------------------------

301

насилие и вступает в действие
внутреннее, "Стыд" стано-

новится хорошим фильмом. В
развалившемся обществе герои

теряют точку опоры и ориентиры, их
социальные связи об-

рываются. Они повержены.
Слабый мужчина делается же-

стоким. Женщина, которая была
сильнейшей из них двоих,

сломлена. Все соскальзывает в
игру снов, завершающуюся

в лодке с беженцами. Рассказ ведется
в образах, картинах,

как в кошмаре. В мире кошмаров
я был как у себя дома. В

реальности войны - я человек погибший.

(Сценарий все
то время, пока я над ним работал, на-

эывался "Сны стыда".)

Дело, таким
образом, в неверно построенном сцена-

рии. Первая часть картины, собственно
говоря, - бесконеч-

но затянутый пролог, который следовало
закруглить за де-

сять минут. Все происходящее потом
можно было развивать

сколько душе угодно.

Я этого не
видел. Не видел, когда писал сценарий,

не видел, когда снимал фильм, не
видел, когда монтировал

его. Я все время жил с убеждением,
что "Стыд" с начала и

до конца - произведение самоочевидное и цельное.

То обстоятельство,
что в процессе работы ты не об-

наруживаешь дефекта в машине,
связано, очевидно, с за-

щитным механизмом, действующим
на протяжении дли-

тельного и сложного периода. Этот
защитный механизм за-

глушает критический голос
высшего "Я". Создавать фильм

под аккомпанемент орущей тебе в
ухо самокритики, вероят-

но, было бы чересчур тяжело и мучительно.

----------------------------------------------------------------------

"Хороший фильм начинается с того момента, когда война окончена
и

в полную силу проявляются ее последствия". С Максом фон

Сюдовом, Гуннаром Бьернстрандом и Лив Ульман.

----------------------------------------------------------------------

"Страсть"

304



"Страсть", снимавшаяся на Форе
осенью 1968 года, носит

следы тех ветров, что дули над реальным
миром и над ми-

ром кино. Поэтому в некоторых отношениях
картина риско-

ванно жестко привязана ко времени. В других
же она силь-

на и своенравна. Я смотрю ее со смешанными чувствами.


На поверхностном, но бросающемся в глаза уровне

привязанность ко времени проявляется в прическах
и одеж-

дах моих актрис. Очевидно, разницу
между кинопроизведе-

нием, привязанным ко времени,
и вневременным можно из-

мерять линой юбок, и мне больно, когда
я вижу Биби Ан-