"Я киноглаз. Я глаз механический. Я, машина, показываю вам мир таким, каким только я смогу его увидеть.

Я освобождаю себя с сегодня навсегда от неподвижности человеческой, я в непрерывном движении, я приближаюсь и удаляюсь от предметов, я подлезаю под них, я влезаю на них, я двигаюсь рядом с мордой бегущей лошади, я врезаюсь на полном ходу в толпу, я бегу перед бегущими солдатами, я опрокидываюсь на спину, я поднимаюсь вместе с аэропланами, я падаю и взлетаю вместе с падающими и взлетающими телами. Вот я, аппарат, бросился по равнодействующей, лавируя среди хаоса движений, фиксируя движение с движения от самых сложных комбинаций" (с. 55).

"...Я сопоставляю любые точки вселенной, где бы я их не зафиксировал" (с. 55).

"Мой путь к созданию свежего восприятия мира. Вот я и расшифровываю по-новому известный вам мир" (с. 55).

"...В помощь машине-глазу — кинок-пилот, не только управляющий движениями аппарата, но и доверяющий ему при экспериментах в пространстве... " (с. 56).

"Мы определяем киновещь двумя словами: монтажное «вижу».

Киновещь — это законченный этюд совершенного зрения, утонченного и углубленного всеми существующими оптическими приборами и главным образом — экспериментирующим в пространстве и времени съемочным киноаппаратом" (с. 71).

"«Киноглаз» понимается как «то, чего не видит глаз»..." (с. 75).

"Мы отодвигаем «искусство» на периферию нашего сознания" (с. 82).

" Каждый заснятый без инсценировки жизненный миг, каждый отдельный кадр, снятый в жизни так, как он есть, скрытой съемкой, врасплох или другим аналогичным техническим способом, является зафиксированным на пленку фактом, кинофактом, как мы его называем" (с. 87).

" Под монтажом в художественной кинематографии принято понимать склейку отдельно заснятых сцен по сценарию, более или менее разработанному режиссером.

Киноки придают монтажу совершенно иное значение и понимают монтаж как организацию видимого мира" (с. 97).

" Пятнадцать лет учился кинописи. Умению писать не пером, а киноаппаратом. Мешало отсутствие азбуки кино. Пытался создать эту азбуку" (с. 143). 76

Предварим анализ одним весьма примечательным "недоразумением". Посмотрев "Симфонию Донбасса", Чаплин назвал Вертова музыкантом (с. 261). Но недоразумение не в этом, а в том, что сам Вертов был польщен таким замечанием, а история кино фактически уже закрепила за ним эту должность, быть музыкантом от кино, или в крайнем случае — певцом киноправды. Конечно, трудно отказать себе в удовольствии быть киномузыкантом и тем самым продолжить столь влиятельную традицию в искусстве. Поразительно то, что это случилось именно с Вертовым, который увидел в